воркингмамы 13 ноября 2017 
Рейтинг: 0

Дарья Мельникова: «До появления няни бабушки были у нас в рабстве»

Интервью Воркингмамы с актрисой театра, кино и телевидения Дарьей Мельниковой.

С 14 лет Дарья снималась в популярном комедийном сериале канала СТС «Папины дочки». Сейчас за ее плечами – Щепкинское театральное училище, более двадцати работ в кино и на телевидении, а также главные роли в театре им. Ермоловой. В сентябре состоялась премьера спектакля «Утиная охота» режиссера Е. Марчелли, в котором Дарья сыграла одну из главных женских ролей, а ее партнерами стали Иван Янковский и Кристина Асмус.
В 2015 году у Дарьи Мельниковой и ее мужа актера Артура Смольянинова родился сын Артур. О зыбкости актерской профессии, о принципах воспитания и их разрушении, о любви к родному театру, о малом бизнесе и о том, кто и что помогает ей успешно совмещать работу и воспитание сын – в этом интервью.

– Даша, поздравляю вас с премьерой. Была неделю назад на «Утиной охоте». Лишние билеты начали спрашивать уже от метро. Именитый режиссер, одна из главных ролей, прекрасная пьеса. Все сложилось! Какие впечатления от работы?

– Если честно, мне больше понравилось именно репетировать, чем играть. Мне по душе мой персонаж, интересно копаться в нем, развиваться. А главное  – невероятно круто, когда вы с режиссёром говорите на одном языке. Когда ты чётко понимаешь, чего он хочет не только от тебя, а вообще – о чем думает, чем дышит. Не могу сказать, что у меня большой опыт работы с режиссерами, но, тем не менее, такого взаимопроникновения не было давно.

— В последнее время ваша работа связана только с театром?

– Нет. Этот сентябрь выдался невероятно сложным для меня. У меня наложились съемки в сериале и выпуск спектакля в театре.

– Что за сериал?

– «Крепкая броня», про танкистов. Скорее всего, он выйдет на Первом канале к 75-летию Курской битвы. История про танковый батальон, про женщину в танке. В Великой Отечественной Войне участвовали в общей сложности 13 женщин-танкисток. У меня в этой истории одна из трех главных ролей.

– Справлялись без няни?

– На самом деле, мы впервые почти за 2 года взяли няню Артуру: снимался муж, я снималась и выпускала спектакль. До этого момента постоянной няни у нас никогда не было, но были две замечательные бабушки. Они сейчас вздохнули, начали жить, у них появилось свободное время, а до этого они были у нас в рабстве. А сейчас есть няня и постепенно в нашей жизни появляется детский сад.

– Всегда было интересно, почему родители называют детей своими именами…

– Просто папа и сын родились в один день – 27 октября. Срок родов мне ставили на три дня раньше, но начала я рожать 26-го вечером, а родила 27 -го утром. Имя у нас было придумано, но когда малыш появился на свет, мы поняли, что оно ему не подходит. В какой-то момент кто-то из друзей написал поздравление: «Поздравляем с рождением Артура-джуниора». Так и прижилось.

– 2 года — уже серьезный возраст. Какие достижения?

– Артур только недавно начал говорить, но разговаривает очень мало, совсем по чуть-чуть. Например, он говорит очень смешную фразу: «Мама нельзя болит», что означает: «Маме нельзя болеть». Но самой первой фразой у него было обращение ко мне: «Пока, макака». Когда он соединял в голове слова «пока» и «мама», то перепутал слоги, и получилось «пока, макака»

– Он неохотно вас отпускает?

– Бывает, конечно, что он расстраивается, но в целом нормально отпускает родителей.

– Вы долго находились в декретном отпуске?

– Долго, по меркам актерской профессии. Полтора года я не снималась. В театр вернулась через три месяца после родов, но играла всего один спектакль в месяц. Было ощущение, что серьезно выпала из процесса.

– Но сейчас, я так понимаю, все удачно складывается: и кино, и премьера в родном театре?

– Да. Удачно сходила на пробы. Я хожу на пробы регулярно, от одного до пяти раз в неделю.

– Помогло ли Вам в профессии ваше подростковое телевизионное прошлое? Ведь успех у «Папиных дочек» был грандиозный.

– Да, помогло. Но в другом смысле. В дальнейшем мне часто приходилось доказывать, что я могу что-то ещё. Я поступала в театральный два года подряд. В первый год провалилась везде, а во второй поступила только в один ВУЗ – в Щепкинское театральное училище. И то, меня хотели взять на платное отделение, но в результате все-таки взяли на бюджет.

А вообще любовь к театру у меня появились только в самом театре, на профессиональной сцене. Я не скажу, что испытывала драйв в институте; скорее мне было сложно все 4 года, хотя, естественно, были моменты радости. У меня ведь изначально, при поступлении в театральный была цель понять, что это за профессия. В «Папиных дочках» я играла по 12 часов в день, в течение 2-3 месяцев, 6 дней в неделю, с одним выходным. Много сцен, много текста. И в какой-то момент я поняла, что не получаю удовольствия.

Я приобрела много штампов и не понимала, как мне от них избавиться. В общем, мало понимала в профессии, но при этом хорошо зарабатывала.

Вот этот парадокс чуть было меня не сломал, и я пошла в институт именно за тем, чтобы мне эти косточки выправили. И мой педагог Римма Гавриловна Солнцева – совершенно уникальная женщина и исключительный профессионал – сыграла огромную роль в моем становлении и осознании профессии. Она не сломала мне хребет, но косточки хрустели все 4 года . И по её заповедям мало того, что я существую сейчас в театре, я по ним живу и в обычной жизни. Это была фантастическая женщина какой-то невероятной силы.

В институте я не испытывала абсолютного счастья по отношению к сцене. Я ощутила его, когда пришла в настоящий театр, когда стала играть у Меньшикова.

А потом я подумала, что это судьба, я не пойду ни в какой театр. И вообще я все это терпеть не могу, меня тошнит, я не хочу.
Все. Буду работать в кино.

– Как получилось, что вы оказались в театре Ермоловой?

– Я вообще не собиралась работать в театре и не показывалась ни в одном театре после окончания учебы, мне никуда не хотелось. Единственный театр, в которой я все-таки попробовала попасть, был «Современник», где работал мой будущий муж. Он предложил, я согласилась. Я показалась и провалилась. Взяли мою подругу. А потом я подумала, что это судьба, я не пойду ни в какой театр. И вообще я все это терпеть не могу, меня тошнит, я не хочу.
Все. Буду работать в кино.


– Но, насколько я знаю, вашу судьбу определил случай. В спектакль «Язычники» Евгения Каменьковича, который он поставил на сцене театра Ермоловой, требовался срочный ввод на роль, которую исполняла Кристина Асмус: она уходила в декрет.

– Да. Я так понимаю, что Евгений Борисович не хотел кастинга, а хотел просто: «Дайте мне девочку, которая способна это сыграть». Кто-то посоветовал ему меня. Я приехала к нему в кабинет, мы поговорили, он при мне позвонил Меньшикову и сказал: «Нормально, берём». И взяли! Мы сразу начали репетировать. Репетировали, репетировали, а после этого ввода в спектакль, я так и осталась в театре, который стал моим любимейшим местом. И вообще это невероятно круто, что я там работаю.

— Артур-младший проводил много времени с бабушками, пока вы были заняты работой?

— Не совсем. Я старалась по максимуму быть с ним. И только, когда ему исполнилось год и семь месяцев, я впервые оставила его на 3-4 дня с бабушкой на даче, потому что уезжала на съемки. Но я была абсолютно спокойна, так как обе бабушки родные люди, они присутствовали в жизни Артура с рождения.

– Конечно, многие считают, что лучшая няня – это бабушка, но вы лично не боитесь слишком большого влияния бабушек на сына? Все-таки другое поколение, другие принципы, другие методы воспитания.

– Кто бы там что ни вкладывал, все равно есть родители. И это здорово, что ребенок впитывает что-то от разных сторон. Даже если это что-то новое, то это вряд ли кардинально изменит ситуацию и мировоззрение ребенка. Все-таки основное время сын проводит с нами. Но при этом он с удовольствием познает разных людей, разные характеры, разные обстоятельства. В этом смысле Артуру даже повезло, так как у нас очень разные бабушки, абсолютно полярные: он способен воспринимать два разных мира.

– Есть ли у вас принципиальные моменты в воспитании сына?

– Я думала, что у меня будут принципы, но на практике Артур разрушает мои представления о воспитании. Я, например, думала, что никогда не буду раздражаться на своего ребёнка. Мне казалось, что я -то найду в себе силы все объяснить ему — он же мой ребёнок. Но к сожалению, ты даже не контролируешь момент раздражения; ты просто от бессилия, от слабости ничего не можешь сделать. Например, ребёнок лежит посреди торгового центра на полу ( а у меня это очень частая ситуация) или посреди парка. Если есть возможность, то я просто жду. Теперь я уже научилась это делать. Но если нет возможности ждать, то может наступить неприятный момент.

Например, ребёнок лежит посреди торгового центра на полу ( а у меня это очень частая ситуация) или посреди парка. Если есть возможность, то я просто жду. Теперь я уже научилась это делать.

– Вы читаете книги по детской психологии? Может быть, есть любимые авторы?

– Ой, я обожаю Людмилу Петрановскую. Но первой книгой, связанной с психологией ребёнка, которую я прочитала, была «Я плохая мать? И 33 других вопроса, которые портят жизнь родителям» Екатерины Кронгауз. В один момент я так обалдела от происходящего со мной, что вбила в гугле: «Я плохая мать, что мне делать?» И гугл выдал мне это название. Я тут же скачала книгу и сразу начала смеяться. Эта книга в какой-то момент меня просто спасла, потому что я думала, что все: ужас, ужас, ужас! Периодически я к ней возвращаюсь. А после Кронгауз была как раз Людмила Петрановская, которая тоже стала меня очень успокаивать, особенно книга «Лайфхаки для работающей мамы».

Она как раз про то, как совмещать работу и воспитание ребенка. Меня, как вероятно большинство работающих мам, конечно, мучают угрызения совести. И какой-то баланс между работой и сыном я учусь находить вместе с этой книгой. А еще с некоторыми работающими мамами, с которыми я все время стараюсь поддерживать контакт. В моем окружении много молодых мам, которые работают и удачно находят этот баланс. У меня потрясающие подруги, просто фантастические мамы. Как они все это успевают!? Успешно работать и при этом придумывать кучу крутых игр и развлечений для детей.

Я убедилась, что дети способны решать свои проблемы даже в два года. Артур понимает, что его могут обидеть: толкнуть или отнять что-то, но это и есть жизнь в разных ее проявлениях.

– Как вы относитесь к детским садам?

– Я люблю детские сады. Я только за. Мне кажется, что мой сын тоже любит детский сад, ходит с удовольствием. По крайней мере, пока. Конечно, всегда тяжело расставаться в коридоре, прощаться с мамой, но есть любимая воспитательница, которую он обожает. И вообще в коллективе ты, безусловно, многому учишься. Я часто наблюдаю какие-то ситуации, которые возникают между детьми, но стараюсь особо не влезать. Если какой-то конфликт — не поделили игрушки, например, то мне интересно, как дети сами будут его разруливать. Если только не прямая агрессия с чей-то стороны, то я стараюсь не вмешиваться.
Но обычно, даже если Артур упал, ударился или отняли игрушку любимую, и он плачет, то нами это не воспринимается как мировая трагедия. Я убедилась, что дети способны решать свои проблемы даже в два года. Артур понимает, что его могут обидеть: толкнуть или отнять что-то, но это и есть жизнь в разных ее проявлениях.

– Чьего влияния все-таки больше на Артура?

– Есть и мужское воспитание, а есть и две абсолютно разные бабушки, как я уже говорила. Моя мама, у которой опыт воспитания девочки и поэтому у нее все очень аккуратно, по определенным правилам. А другая бабушка – мама Артура – совсем другая. Артур из многодетной семьи, в которой росло четверо детей. У нее совершенно другой подход, более простой и в то же время более спокойный: Упал? – Ну, и упал! Поэтому у нашего папы, который был старшим в семье, в каком-то смысле больше опыта. С появлением ребенка я поначалу была гораздо растеряннее, чем Артур. Он сразу был как-то собран, спокоен.

— Вы довольно успешно ведете свой блог. Но фотографии ребенка вы не выкладываете?

-Я практически ничего не выкладываю, что связано с семьей. Но люблю читать других мам. Как-то у нас так сразу повелось, что мы с мужем решили не афишировать ребёнка. Мы изначально так договорились с Артуром. Совсем не потому, что мы чего-то боимся. Я нормально отношусь к тем мамам, которые выкладывают фотографии своих детей. Но поскольку есть «жёлтая» пресса, то нам не хотелось бы, чтобы они забирали это себе.

Я поэтому и не выкладываю ребёнка, что для большинства людей я никак не ассоциируюсь с мамой. Для них я девочка из сериала, которой всегда будет 15.

Я делюсь тем, что мне смешно или тем, что у меня вызывает какую-то эмоцию. Но вот открыть доступ к личному пространству я не могу… Я снималась с 14 лет, и это наложило определенный отпечаток. Я закрылась, вероятно, в тот момент, когда у меня на окнах первого этажа, где я жила, повисли подростки — фанаты сериала. Уже тогда я поняла, что личное пространство – это только моё пространство. И соцсети, конечно, опасная зона. С одной стороны, тебе хочется чем-то поделиться, а с другой стороны, ты все время ходишь по опасному краю, чтобы не нарушить личную зону, которую оберегаешь от чужих глаз. Я поэтому и не выкладываю ребёнка, что для большинства людей я никак не ассоциируюсь с мамой. Для них я девочка из сериала, которой всегда будет 15.

– Сами вы кого с интересом читаете в социальных сетях?

— У меня есть несколько мам, у которых от 3 до 5 детей, они работают и круто выглядят. Мне они интересны не потому, что они каждый день выкладывают своих детей и рассказывают о том, какие они классные. Хотя это тоже здорово. Меня привлекают, в первую очередь, те мамы, которые придумывают всякие лайфхаки. Или они пишут: «Я отдала детей бабушке, неужели я, наконец, пошла в кино!». Это адекватные мамы, с которыми у меня есть точки соприкосновения; в том смысле, что я иногда тоже устаю от своего ребёнка, и я не погружена в его жизнь полностью.

— Как у вас сложилась ситуация с телевизором и гаджетами для сына? Есть определенные правила? Запреты?

– Телевизора у нас нет в принципе, компьютера тоже нет, но есть гаджеты. И мультфильмы тоже есть в нашей жизни. С утра чуть-чуть, в дороге чуть-чуть. И можем все вместе дома посмотреть полтора часа полнометражный мультик вечером. Конечно, я переживаю из-за того, что появляется, как мне кажется, зависимость от этого процесса.

С момента появления ребенка я постоянно выбиваю себе личное время на спорт и ужасно расстраиваюсь, если не получается позаниматься. Мне кажется, что это суперклассное личное время для мам: 5 минут утром и 30 минут в течение дня.

— Куда деваться? Ведь у нас, у взрослых тоже эта зависимость. Мы сами сидим в соцсетях… Ребенок всегда все повторяет за родителями. И никогда не будет делать то, чего сами родители не делают. Слова о личном примере – это ведь не пустые слова…

– Поэтому я с утра, хочет Артур или нет, делаю зарядку. Именно я. Он вынужден ждать меня. С криками, с ужасом, с валянием на полу, с битьем головы об пол. Его я не заставляю делать. Я просто делаю зарядку сама, а он вынужден терпеть, пока я доделаю ее до конца. Ему хочется есть, играть, а мама делает совсем не то. С момента появления ребенка я постоянно выбиваю себе личное время на спорт и ужасно расстраиваюсь, если не получается позаниматься. Мне кажется, что это суперклассное личное время для мам: 5 минут утром и 30 минут в течение дня. Я занимаюсь дома, потому что у меня нет времени на спортзал. И для меня это святое время.

Я не то, чтобы его приучаю к зарядке, я себя хочу приучить в первую очередь. Но недавно смотрю: стоит в позе «собака мордой вниз», потом наклончики чуть-чуть. И вот такими маленькими шажочками я понимаю, что можно, во-первых, показывать пример, во-вторых, выбивать личное время и, в-третьих, заслуживать уважение ребёнка к тому, что ты делаешь.

— Кстати, возвращаясь к теме интернета и соцсетей в частности. Почему вы не рекламируете свое участие в спектаклях, кинопроектах? Современный формат жизни ведь этого требует.

— Я совершенно не умею этого делать. Я не могу рекламировать саму себя, меня так воспитали в институте. Какая-то дурацкая скромность… Не знаю… У меня не поднимается рука лихо звать всех на премьеру. Наверное, в этом смысле я неправильно делаю, неправильно в связи с форматом, как вы говорите. Может быть, когда-нибудь я буду думать иначе, но в данный момент это жизненно не необходимо. Для этого работает соцсеть театра, например. У меня, вероятно, неправильные соцсети. Все актрисы, у которых сотни тысяч подписчиков, говорят мне, что надо делать совсем по-другому. Но я просто не умею продавать саму себя ради самой себя. Не то, чтобы я кичусь этим, может быть, со временем мне придётся изменить свое мнение. Поэтому не зарекаюсь. Но я, скорее, «продам» себя ради дела, которое действительно поможет. Это благотворительность или какие-то мероприятия, связанные с ней.

– Работа в театре сейчас для вас основное, приоритетное занятие?

– Пока работаю в театре. Мне нравится. Я не знаю, буду ли я заниматься этим всю жизнь. Пока есть возможность, я занимаюсь. Но, конечно, я понимаю, что помимо театра и кино надо зарабатывать деньги ещё каким-то способом. Актерская профессия нестабильна и зависима. Потому я в какой-то момент занялась дизайном одежды для беременных.

– Я видела несколько фотографий у вас. Это ваш персональный бренд?

– Да, это мой бренд, но это оказалась достаточно сложная история. Сейчас это одежда для беременных, кормящих мам. Потенциально в будущем я бы хотела, чтобы это была и просто одежда.

– Как возникла такая идея?

– Когда я забеременела, мне пришлось покупать вещи, которые мне совсем не подходили по стилю. Мне не хватало именно спортивной, стильной, гранджевой удобной одежды. И я просто начала шить вещи для себя на заказ у своей швеи. А потом кому-то понравилось то, что на мне было надето. У меня была проблема длинных платьев, например. Ни в одном платье ты не можешь покормить, если там нет замка. Короче, я сделала себе идеальные вещи, в которых я идеально кормила и которые носила во время беременности. Я понимала, что я могу сделать из этого бренд, но сначала опробовала все вещи на себе. И это оказались самые ходовые и удобные вещи в моем гардеробе.

Я постоянно думала во время беременности и декретного отпуска, что вторая профессия необходима. Или нужен свой бизнес, чтобы иметь стабильный заработок.

Дальше я создала страницу, мы отшили штук десять вещей. Потом ещё десять. И так потихоньку стали продавать. Но поскольку я занималась этим впервые и практически одна, то это было очень тяжело. На тот момент у меня не было пиарщика, не было экономиста и бухгалтера. У меня была швея и дизайнер — моя талантливая подруга из Омска Настя Брюзжецова. Нас было трое. Доставку делала я сама. Сейчас я понимаю, что нужно, конечно, иметь команду, расширяться. Посмотрим, если будет хватать сил, буду заниматься этим дальше.

В так называемом малом бизнесе много сложностей, нюансов, но это круто. И как я уже говорила, актерская профессия прекрасная, но зыбкая, нестабильная, а мне не нравится зависеть и трепетать от того, получила я роль или не получила. Особенно финансово зависеть от этого нереально страшно, особенно в будущем. Поэтому я постоянно думала во время беременности и декретного отпуска, что вторая профессия необходима. Или нужен свой бизнес, чтобы иметь стабильный заработок.

Надеюсь, что у меня хватит сил продолжать. Я очень люблю актерскую профессию, но у меня такое ощущение, что я в ней не на основных правах. Мне здесь очень кайфово, я обожаю ее, но если я реально начну заниматься только этим и всерьёз и буду думать, что это дело всей моей жизни, то мне кажется, я свихнусь. Эта профессия сложная психологически, особенно взаимоотношения в театре, в кино, между актёрами. Поэтому мне кажется, любому артисту надо иметь ещё что-то.

***

Вопросы: Светлана Бердичевская

Комментарии

1

у нас тоже бабушки были в рабстве

Написать отзыв

, чтобы опубликовать отзыв