Юлия Петрова родилась и выросла на Васильевском острове в Санкт-Петербурге, а уже в 8 классе решила выбрать профессию искусствоведа. Юлия — директор частного Музей русского импрессионизма в Москве со дня его открытия. В музее собрана уникальная коллекция русских живописцев: Константина Коровина, Валентина Серова, Игоря Грабаря, Константина Юона, Петра Кончаловского, Юрия Пименова.

— Юлия, расскажите, чем Вы занимались до музея и с чего начинался музей?

До появления музея я была консультантом Бориса Минца (предприниматель, меценат – ред.) по вопросам его коллекции. До этого — работала в антикварной галерее. Ранее была ведущим редактором в книжном издательстве. Можно ещё вспомнить работу в одном московском аукционном доме, чьё время теперь уж, увы, прошло и звезда закатилась, но это совсем давняя история.

В 2012 году Борис Минц решил создать на базе своей коллекции живописи общедоступный музей и предложил мне заняться этим проектом. Я согласилась, естественно, — такие предложения редки до уникальности, и от них не отказываются. А спустя несколько месяцев узнала, что беременна.
Хорошо помню, как в июле мы создали будущему музею первое юрлицо, а в августе я сказала господину Минцу, что хочу успеть сделать побольше до Нового года, потому что потом мне надо будет уйти в декрет. И не знала, как он на это отреагирует. Чувствовала, что, ввязавшись в стартап, ни на какой декрет я, в общем-то, не имею права. «Декрет», — улыбнулся он. – «Декрет – это во!» И у меня отлегло от сердца. Он вообще очень поддерживает меня.

«Петрова, не ной. Я же знаю, ты пробьешь головой любую стену, если решишь, что тебе это нужно»

— Сколько лет вашим детям?

Алёнка родилась весной 2013 года. Музей русского импрессионизма был открыт для публики весной 2016-го. Три года я совмещала воспитание дочери, работу над созданием музея с нуля, написание кандидатской диссертации и ремонт квартиры, казавшийся бесконечным, потому что дважды нас заливали соседи сверху. Няни у нас в семье нет и никогда не было.

Однажды, когда мы были уже взрослыми, подруга моего детства и юности сказала: «Петрова, не ной. Я же знаю, ты пробьешь головой любую стену, если решишь, что тебе это нужно». Это правда. Хотя хочется, конечно, встречать поменьше стен и побольше доброжелательно распахнутых дверей.

Помощь – это когда один все делает сам, а другие иногда приходят его подменить. В нашей семье не так. Мы с мужем просто растим детей вместе.

— Кто помогает Вам совмещать работу и воспитание детей? Наш любимый вопрос про тайм-менеджмент: как построен ваш график жизни, чтобы и развиваться, и уделять достаточно времени детям?

Часто спрашивают, кто мне помогает с ребенком. Теперь уже – с детьми, в октябре 2018 у нас родился сын. Я отвечаю, что так нельзя ставить вопрос. Помощь – это когда один все делает сам, а другие иногда приходят его подменить. В нашей семье не так. Мы с мужем просто растим детей вместе. Оба возим в поликлинику, бассейн и музыкальную школу. Готовим ужин, мастерим с дочкой поделки для садика. И если у детей температура, оба мчимся домой с разных концов города, созваниваясь по дороге. А если вдруг у меня допоздна вернисаж, приём, концерт, на котором нужно присутствовать, или просто какая-то рабочая встреча, – я уверена, что дети сыты, ухожены, обласканы, вовремя уложены спать.

Муж – моя каменная стена. Если бы не он, не было бы ни музея, ни моей диссертации, ничего. Саша работает совсем в другой сфере, к искусству не имеет никакого отношения, но я много с ним советуюсь и мнению его доверяю.
Ещё, конечно, я всегда могу положиться на свекровь. Мои родители, к сожалению, живут далеко: я ведь петербурженка, мои папа и мама там.

Дочка ходит в садик, причём с первого же дня пошла с удовольствием, так что тут переживаний нет. В саду у неё друзья, свои дела, даже с новогодних каникул туда спешила — похвастаться, что выпал первый зуб.

В декрет я ушла за неделю до родов, и хотя на время моего отсутствия назначен исполняющий обязанности, работать я, можно сказать, не прекращала. В основном, конечно, удаленно, из дома, но также езжу на встречи, когда это необходимо, или приглашаю коллег к себе. Бывает, приезжаю на работу с сыном, он пока позволяет.

С 5-летней дочкой разговариваю, как со взрослой, никогда не говорю: «тебе этого пока не понять», не прячу своих эмоций и слабостей. Объясняю, какие чувства стоят за теми или иными моими словами и действиями.

— Музей сегодня — не просто галерея или хранилище. Мультимедиа, интерактив, много детских и семейных программ — все это становится данностью. Посетителя теперь необходимо увлечь, а не просто продать ему билет. Как в этом поле развивается ваш музей?

Ещё в юности услышала фразу Константина Станиславского: «Для детей надо играть так же, как и для взрослых, только лучше». Запомнила навсегда и руководствуюсь этим и в своей семье, и на работе.

С дочкой разговариваю, как со взрослой, никогда не говорю: «тебе этого пока не понять», не прячу своих эмоций и слабостей. Объясняю, какие чувства стоят за теми или иными моими словами и действиями. Почему я что-то запрещаю или, наоборот, о чём-то прошу. Приношу извинения, если виновата.

Всегда отвечаю на вопросы. Алёнке пять лет. Она спрашивает про любовь, дружбу, старость, смерть, Деда Мороза, неизлечимые болезни, музыку, моё детство, справедливость, честность, будущее. Я считаю, с ребёнком обязательно нужно об этом говорить, особенно, если он сам спрашивает. Это всё непростые темы, но, если их обходить, дети ведь и спрашивать перестанут. И бог весть, что им расскажут о важных вещах другие.

Невозможно же водить детей в музей из-под палки, как это было в детстве многих сегодняшних взрослых. В музее ребенку должно быть хорошо.

То же и на работе. Я хорошо знаю, что не в любом музее детям комфортно и интересно. В Музее русского импрессионизма целый отдел занимается детскими программами, на которые детям захочется приходить. Невозможно же водить детей в музей из-под палки, как это было в детстве многих сегодняшних взрослых. В музее ребенку должно быть хорошо. Это не значит, что музей становится сферой развлечений и как-то теряет в своем статусе.

Многие музейщики почему-то боятся потери статуса высококультурной институции. По моему опыту, напротив, когда музей поворачивается лицом к посетителю, уважение к нему только возрастает. Чтобы рассказать детям об искусстве и при этом не заигрывать с ними, не унижать живопись сюсюканьем, не упрощать, нужен талант. Не каждый экскурсовод возьмётся провести экскурсию для детской группы – это трудно, очень тонкая грань разделяет успех и провал. Как мама я часто вожу дочку на детские занятия в другие музеи, в планетарий, в зоопарк.

Не каждый экскурсовод возьмётся провести экскурсию для детской группы – это трудно, очень тонкая грань разделяет успех и провал.

Иногда бывает настолько неудачно, что даже неудобно перед ребёнком, что я её привела. В этом плане Музеем русского импрессионизма точно горжусь. В музее работает молодая команда, некоторые наши педагоги сами относительно недавно были детьми и пока не забыли, как дети воспринимают и чувствуют. Может быть, в этом секрет. Я тоже хочу никогда не забыть.

И хотя в Москве моя семья, любимая работа, дом – петербургское прошлое никуда не исчезнет и никогда не станет прошедшим. С Петербургом у меня отношения, как с живым существом.

— Вы выросли в Питере, скучаете ли вы по нему, бываете ли? Где ваши места силы в Петербурге?

В Петербург езжу каждые полтора-два месяца – то в командировку, то в отпуск, то просто на выходные. Два-три раза в год приезжают в гости родители. Скучаю ли по городу? Скучаю, да, очень. Есть такой штамп, будто бы петербуржцы не любят москвичей. Это не так. Но города наши, правда, очень разные. И хотя в Москве моя семья, любимая работа, дом – петербургское прошлое никуда не исчезнет и никогда не станет прошедшим. С Петербургом у меня отношения, как с живым существом.
Помню, несколько лет назад на Ленинградском вокзале висела реклама какого-то банка: выходишь из вагона, а тебе в глаза бросается надпись «Волнуюсь без тебя. Твоя Нева». Плакала, когда видела. Я сентиментальна.

Когда силы на исходе, лучше всего приехать на Карельский перешеек. Хоть на несколько часов. Там приходят в голову свежие идеи. Там я ставлю себе цели и максимально ясно вижу путь к ним.

В Петербурге, вернее, в Ленобласти, моё место силы. Довольное тривиальное, любимое многими – полоса Финского залива в районе Репина, Сестрорецка, местечка с названием «Курорт». Там, где Приморское шоссе идёт совсем вплотную к воде, где сосны в небо, дюны, красивые старые дачи, ветер, камни и шиповник растёт на песке.

Еще Карельский перешеек – опять же сосны, длинные сухие иголки под ногами, черника, озера, яркие контрастные закаты, тишина. В Москве лес не такой. Когда силы на исходе, мне лучше всего приехать на Карельский. Хоть на несколько часов. Там вдруг приходят в голову свежие идеи. Там я ставлю себе цели и максимально ясно вижу путь к ним.

Мне бы очень хотелось, чтобы дети мои, хоть и живут в Москве, тоже почувствовали это. Чтобы любили Петербург, чтобы знали его, срезали путь проходными дворами, помнили номера автобусов и трамваев, чтобы могли этот город показать. Стараюсь показывать сама, рассказываю о том, что люблю. Первый раз привезла Алёну в Питер в её два с половиной месяца, на «Сапсане». Потом в четыре месяца, уже на машине. Долгий маршрут не показался нам с мужем пугающим, ведь ребёнку хорошо там, где его родители, а все бытовые сложности – покормить, переодеть – легко решаются.

Я переживаю, когда мало времени провожу с детьми. Поэтому, если у меня много командировок подряд, а у мужа есть возможность, мы едем вместе.

— Расскажите про ваши семейные путешествия: любимые маршруты, в какие места хочется возвращаться? Есть ли у вас лайфхаки для поездок с детьми? Может быть, какие-то традиции?

В 11 месяцев дочка оказалась на Эльбрусе, а в год впервые ночевала в палатке в лесу и ела плов из казана. В полтора сопровождала меня в командировку в Венецию. Мне не хотелось тогда ехать, оставлять её сразу на несколько дней, и Саша спросил: «А что, если мы поедем с тобой?» И это оказалось хорошим решением. Понятно, что, как и любая много работающая мама, я переживаю, когда мало времени провожу с детьми. Поэтому, если у меня много командировок подряд, а у мужа есть возможность, мы едем вместе.

Свою занятость в другие дни стараюсь компенсировать, но только не подарками, а впечатлениями. Сын пока совсем крошечный, а с дочкой мы ходим прыгать на батуты и кататься на санках с горы, зажигаем лампочки-звездочки в темноте и нарушаем правильное питание, покупая в кинотеатре попкорн.

Мне очень важно, чтобы детям, когда они вырастут, было что вспоминать.

Мне кажется, ребёнку очень важно видеть, что взрослые, особенно родители, тоже могут по-детски повеселиться – дурачиться, нелепо танцевать, пачкаться краской, быть при этом неловкими, смешными. Как все, наверное, любим нарезать печенье формочками, играть в настольные игры и читать на ночь. Обниматься. Есть у нас традиция отправлять по почте открытки московским друзьям и бабушке с дедушкой в Петербург. Мне очень важно, чтобы детям, когда они вырастут, было что вспоминать.

***

Вопросы: Наталья Фридман